Товарищи по твитам: становятся ли Россия и Китай партнерами в информационной сфере?

Резюме

Россия и Китай все чаще используют похожую тактику и стратегию в цифровой и информационной областях. Обе страны стремятся противодействовать политике Запада, раздувать разногласия внутри западного сообщества в целом и отдельно — между США и их союзниками, и в то же время заглушить западную критику политики Москвы и Пекина и продвинуть собственную повестку.

Китай все чаще прибегает к приемам, которые были впервые использованы именно Россией. Но это не означает, что Москва и Пекин напрямую сотрудничают в международном информационном пространстве. Скорее, китайская пропаганда освоила и творчески переработала российские инструменты. Сходство инструментов дополняется общностью взглядов, присущих двум авторитарным режимам, цель которых — критика западной демократии и концепции универсальных прав человека, а также укрепление собственной легитимности.

Пекин внимательно изучал недавний опыт России в области цифровой пропаганды, но опирается он в основном на приемы, которые использует внутри страны, а также на принципы западной цифровой дипломатии. То же можно сказать и о России — она сочетает внутреннюю практику подавления несогласия в Интернете с уроками американской «твиттерной дипломатии».

Как многие другие области китайско-российского сотрудничества, вопросы стратегической коммуникации и информационных операций отражают растущую асимметрию между двумя странами. Москва публично поддерживает Пекин намного чаще, чем Пекин Москву. Когда речь идет о России, Китай обычно высказывается осторожно и не спешит вставать на сторону Кремля.

Вряд ли можно говорить о том, что Пекин и Москва активно сотрудничают в информационных операциях, направленных против Запада, — таких свидетельств пока нет. Китайские и российские государственные средства пропаганды часто выступают в соцсетях на похожие темы, перепечатывают материалы друг друга и не слишком активно, но выражают друг другу поддержку. Официальных соглашений об информационном сотрудничестве между СМИ становится все больше, но соглашения эти в большой степени остаются чисто символическими и ориентированы главным образом на внутреннюю аудиторию. Недовольство России отсутствием взаимности со стороны Китая тем временем только растет.

Россия и Китай действуют параллельно — усиливают свое влияние и расширяют информационные операции против Запада, не создавая при этом единый фронт. И хотя в будущем нельзя исключать более углубленного сотрудничества, для него есть немало препятствий. Например, недостаток доверия между спецслужбами обеих стран, различия в моделях работы государственных пропагандистов, глубоко укоренившееся великодержавное самосознание и уверенность правительств обеих стран в своей самодостаточности.

Китайская пропаганда с российским лицом?

По мере обострения конкуренции между великими державами роль информационной сферы в противостоянии Запада и его противников (прежде всего Китая и России) постоянно растет.

Во время пандемии COVID-19 тон китайских чиновников и журналистов на мировых социальных медиаплатформах стал заметно более агрессивным. Китайские публичные лица часто подвергали нападкам западных чиновников, ученых и журналистов, которые критиковали поведение Пекина в самом начале пандемии и ратовали за прозрачное международное расследование причин появления коронавируса. Их негативные выступления подхватывали и распространяли агрессивно настроенные китайские пользователи. Одновременно китайские медиа и официальные лица обвиняли США и их союзников в том, что они не могут справиться с пандемией, превозносили собственную эффективность в этом вопросе и готовность Пекина оказать помощь другим странам — в основном материалами медицинского назначения, но и другими способами тоже.

Все более самоуверенный тон китайского правительства, инструменты и тактика, которую оно использовало, напоминают российские информационные операции. Сообщения, которые распространяют российская и китайская пропаганда, часто сложно различить¹. СМИ, в особенности интернет-медиа, контролируемые Москвой и Пекином, откровенно повторяют друг за другом, обмениваются контентом и помогают продвигать его в мировых социальных сетях. Некоторые западные аналитики и представители правительств опасаются: не означает ли все это, что Китай и Россия укрепляют сотрудничество в цифровой сфере?²

Число информационных операций, которые проводят Россия и Китай, растет. При этом у Москвы и Пекина много общих стратегических целей. Обе державы:

• рассматривают политику США и их союзников в качестве вызова своей национальной безопасности и своим национальным интересам;
• убеждены, что США ищут возможности продвинуть идею смены режима в России и Китае;
• стремятся покончить с тем, что они считают гегемонией США в международных делах;
• стремятся ослабить связи между США и их союзниками, в том числе с помощью операций информационного влияния;
• нацелены на ослабление Запада изнутри за счет использования объективно существующих внутри западных стран социальных и политических разногласий, которые стараются усиливать при помощи современных средств коммуникации;
• защищают политические режимы Москвы и Пекина от западной критики;
• продвигают идеи и тезисы, выгодные России и Китаю.

И у Пекина, и у Москвы за плечами многолетний опыт противостояния Западу в информационном поле. Многие методы, которые использует Россия, согласуются не только с советскими практиками ведения информационной войны³, но даже со стратегией, которой придерживались большевики в первые годы советской власти⁴. Что касается Китая, то нынешние методы во многом наследуют принципы и приемы внешней пропаганды, которые Коммунистическая партия Китая впервые использовала во времена Мао Цзэдуна⁵. Но кое-что в последние годы все же изменилось: у обеих стран появилась глобальная повестка, которая смогла объединить их на почве враждебного отношению к Западу. Эта повестка и схожесть традиционных для России и Китая тактик в сфере информации и пропаганды могут стать основанием для сотрудничества.

Но пока еще этот момент не настал. Тщательный анализ последних действий обеих стран в информационном поле демонстрирует более сложную картину их взаимоотношений. Похожее поведение в мировом информационном пространстве — скорее результат внимательного изучения Пекином инструментов, которыми оперирует Кремль, и их творческой адаптации, чем свидетельство укрепления сотрудничества двух правительств. Возможно, в будущем сотрудничество станет более тесным, но пока (а возможно, и в среднесрочной перспективе) есть довольно существенные препятствия для совместной работы.

Не только Россия: источники вдохновения Китая

Если изучить российские и китайские информационные операции, можно заметить, что Москва и Пекин черпают вдохновение из двух источников. Первый — это методы подавления проявлений несогласия внутри страны и активного распространения проправительственной повестки. В последние годы для решения этих задач Москва и Пекин независимо друг от друга организовали и запустили в работу «фабрики троллей». Недавно эти «фабрики» были более или менее успешно переориентированы на информационные операции и операции влияния уже на мировой сцене. Второй источник вдохновения — стратегия публичной дипломатии, которая появилась в США во время президентства Барака Обамы. Глубинные интервью, проведенные в рамках данного исследования⁶, показывают, что и Россия, и Китай тщательно изучали инструментарий американской цифровой дипломатии и стали применять его одновременно и независимо друг от друга.

Изначально задачей «фабрик троллей» в России было запугивание оппонентов власти и нейтрализация критики в адрес Владимира Путина в онлайне, сегодня «фабрики троллей» — и это подтверждено документально — участвуют в информационных операциях против иностранных объектов. «Агентство интернет-исследований» и подобные ему «фабрики троллей» уже почти десять лет атакуют российскую оппозицию и активно продвигают прокремлевскую повестку на социальных медиаплатформах⁷. Этот инструмент российского правительства использовался в последнее время (после президентской кампании в США 2016 года) и на многочисленных зарубежных площадках.

Точно так же в Китае с 1990-х годов проправительственные интернет-активисты были неотъемлемой частью китайской онлайн-культуры (так называемая «50-центовая партия»)⁸. На фоне ужесточения мер по регулированию Интернета и действий, призванных ограничить присутствие диссидентов в онлайне, проправительственные активисты продвигали материалы и высказывания, превозносящие государственную политику страны. Некоторые китайские интернет-активисты в соцсетях и на онлайн-форумах вступали в споры со сторонниками независимости Тайваня и китайцами, живущими за границей, по самым разным вопросам, в том числе и о ситуации с правами человека в Китае. Шквал пропекинских комментариев, который сопровождает каждую имеющую отношение к Китаю дискуссию в Твиттере и Фейсбуке, — это результат эволюции этих методов с учетом современных технологий⁹. Подчеркнем, что пекинская армия онлайн-троллей была создана независимо от Москвы и как инструмент критики и нападок на несогласных в Интернете появилась раньше своего российского аналога¹⁰.

Второй источник вдохновения и для России, и для Китая — «цифровая дипломатия» времен Обамы, в особенности поведение американских дипломатов в Твиттере и других соцсетях. Российские чиновники внимательно изучали методы, с помощью которых американские интересы и взгляды продвигались за пределами США через Твиттер, YouTube, Фейсбук и другие платформы, а также как американские посольства через социальные медиа взаимодействуют с обществом и массовой аудиторией за рубежом. В США использовать соцсети в качестве инструмента публичной дипломатии взялся Алек Росс, в то время советник по инновациям госсекретаря Хиллари Клинтон¹¹. В российском Министерстве иностранных дел этот подход на вооружение взяли Александр Яковенко, который был тогда послом России в Великобритании и основным автором едкого посольского Твиттера; и Мария Захарова, в то время заместитель директора Департамента информации и печати (она работала в МИДе под непосредственным началом Яковенко в 2003–2005 годах). Наталья Тимакова, пресс-секретарь тогдашнего президента Дмитрия Медведева (который и сам активно вел Твиттер), тоже поддерживала «цифровизацию» глобального обмена информацией и более активное использование глобальных соцсетей.

В июле 2012 года на встрече с российскими старшими дипломатами Владимир Путин, только вернувшийся в Кремль после четырехлетнего премьерства, поручил Министерству иностранных дел разъяснять позицию России на различных платформах с помощью современных технологий¹². Присутствие в соцсетях МИДа, посольств и старших дипломатических сотрудников было после этого сильно увеличено. Группа чиновников высшего звена под руководством заместителя главы Администрации Президента РФ Дмитрия Пескова разработала ряд рекомендаций по усилению российского влияния за рубежом, в том числе и через активное использование социальных платформ дипломатическим корпусом и российскими государственными медиакомпаниями, ориентированными на международную аудиторию — такими, как RT и Sputnik¹³.

В Китае использовать Твиттер и Фейсбук в публичной дипломатии начали несколько лет спустя, в 2019 году. По данным BBC, отдельные китайские дипломаты и посольства заводили аккаунты в Твиттере с 2010 года, но до 2019-го их можно было перечислить по пальцам¹⁴. В 2019 году Министерство иностранных дел Китая создало 32 аккаунта, в том числе и аккаунт своего пресс-секретаря @MFA_China (с прямыми ссылками на страницы министерства в YouTube, Фейсбуке и Инстаграме). Решение столь существенно увеличить официальное представительство Китая в онлайне было принято на фоне растущей обеспокоенности Пекина — начиналась эра всесторонней конкуренции Китая и США. Китайская координированная контратака против Вашингтона и его союзников на социальных медиаплатформах стала реакцией на «твиттерную дипломатию» тогдашнего американского президента Дональда Трампа и ведущих политиков его команды во время торговой войны с Пекином.

Некоторые китайские дипломаты пользовались Твиттером до 2019 года и вели себя в нем весьма уверенно — отстаивали идеологические установки Китая и широко применяли тактику вотэбаутизма. В качестве примера можно привести перепалку между бывшим советником по национальной безопасности США Сьюзан Райс и министром иностранных дел Китая Чжао Лицзянем в 2019 году¹⁵. Однако риторика «волков-воинов» — название взято из патриотического блокбастера — никогда не использовалась высшими представителями власти. До 2019 года они придерживались более традиционных дипломатических практик. Тон китайских дипломатов оставался привычно сдержанным, в то время как государственным СМИ, в особенности англоязычным, вроде Global Times, были позволены патетичные и напористые высказывания, и они исключительно успешно распространяли агрессивные послания по всему миру.

Еще в дотрамповскую эпоху Пекин оценил потенциал мировых социальных платформ как площадки для наступательных операций. Помимо исследования западных моделей публичной дипломатии и роли ведущих мировых СМИ, таких как, например, BBC или CNN, руководство Китая также пристально изучало приемы своих российских коллег. Несколько закрытых исследований посвящены modus operandi российских государственных телеканалов и новостных агентств, ориентированных на зарубежную аудиторию. В фокусе этих исследований были передовые международные практики, а их цель — усовершенствовать взаимодействие с международной аудиторией агентства Синьхуа, Китайской глобальной телевизионной сети (CGTN), и других государственных СМИ, производящих контент на иностранных языках. В подготовке аналитических материалов участвовали и государственные научно-исследовательские организации под руководством Министерства государственной безопасности, и Отдел пропаганды ЦК КПК. Они изучали опыт российских международных СМИ, а также цифровизацию российского дипломатического корпуса. Материал для этих исследований брался из открытых источников; кроме того, китайские исследователи, журналисты и представители правительства получали материалы непосредственно от российских представителей — в том числе на специализированных мероприятиях, таких как китайско-российские медиафорумы.

Эти внутренние документы — лишь верхушка айсберга, интерес к российским инструментам стратегической коммуникации в Китае (как со стороны государства, так и у аналитического сообщества) на самом деле гораздо более глубокий. Это видно и по открытым источникам. Например, поиск по Национальной китайской инфраструктуре знаний (CNKI) — базе данных научных журналов материкового Китая — выдает 116 статей по запросу «Russia Today» или «RT»¹⁶. Первая научная статья была опубликована в 2013 году, и количество материалов по одной только RT продолжает расти. Значительное количество материалов о российских методах ведения информационных операций и операций влияния было опубликовано западными правительствами, главным образом командой специального советника Роберта Мюллера¹⁷ и Специальным комитетом Сената США по разведке¹⁸. Примечательно, что в открытом доступе нет материалов о российском вмешательстве в выборы США, написанных китайскими учеными или найденных через базу CNKI.

Подход к информационным операциям в Китае пока еще только формируется. И опираются китайцы на разные источники — не только на российские (которые, в свою очередь, полны творческих заимствований у других стран, главным образом у США), но и на американскую стратегию «цифровой дипломатии» и собственные инструменты, которые Коммунистическая партия Китая применяет внутри страны.

Остается главный вопрос. Если анализ китайского подхода к стратегической коммуникации за последние два года не дает сделать вывод об активном сотрудничестве с Россией, существует ли вероятность, что Пекин и Москва будут когда-нибудь работать вместе в глобальном цифровом пространстве?

Партнерство с ограниченной ответственностью

Диалог между российскими и китайскими официальными лицами о сотрудничестве в информационной сфере продолжается уже несколько лет. И хотя подробности этих переговоров редко становятся достоянием общественности, российские чиновники периодически сообщают о них. Так, в октябре 2019 года официальный представитель МИД России Мария Захарова встречалась в Пекине с коллегой Хуа Чуньин, чтобы обменяться взглядами на текущие мировые тренды и практическое сотрудничество между двумя министерствами в сфере новостей и медиа. За два месяца до этого Захарова сообщила журналистам, что после протестных акций в Москве и Гонконге Россия и Китай проведут консультации по вопросу вмешательства западных спецслужб в их внутреннюю политику¹⁹. Захарова сказала прессе, что они с китайской коллегой обменялись результатами аналитической работы и пришли к общему выводу, что вмешательство со стороны Запада, инициированное США и другими странами НАТО, действительно имело место²⁰.

С 2014 года российские и китайские государственные СМИ подписали несколько соглашений. Самые заметные и значительные игроки на этом поле — российское информационное агентство «Россия сегодня» и китайская медиакорпорация China Media Group (CMG). В 2018 году «Россия сегодня» и CMG заключили договор о сотрудничестве, цель которого — совместные информационные проекты и обмен контентом²¹. У «России сегодня» и раньше были соглашения с китайскими медиакомпаниями (Синьхуа, Международное радио Китая и Global Times), но с тех пор как CMG превратилась в ведущую международную медиакорпорацию в Китае, она стала главным партнером с китайской стороны. Главы «России сегодня» и CMG Дмитрий Киселев и Шэнь Хайсюн (он еще и заместитель директора Отдела пропаганды ЦК КПК) сопредседательствуют в Совете по СМИ при Российско-Китайском комитете дружбы, мира и развития²². Несмотря на общий пафос, соглашение 2018 года сводится всего лишь к двустороннему обмену контентом: материалы о Китае, подготовленные CMG, появляются на платформах Sputnik на русском языке, и наоборот²³. В интервью, которые были проведены для данного исследования, сотрудники государственных пропагандистских ресурсов с обеих сторон описывали это соглашение скорее как символическое и формальное. Что еще важнее — эти соглашения затрагивают в основном внутреннее информационное поле России и Китая и не предполагают совместных проектов, ориентированных на международную аудиторию.

Существует правительственный формат сотрудничества между национальными СМИ: подкомитет по СМИ, часть Российско-Китайской межправительственной комиссии по гуманитарному сотрудничеству. Председательствуют в комиссии чиновники уровня вице-премьеров, а в подкомитете — заместители министров связи. Но и этот подкомитет занимается двусторонним сотрудничеством между российскими и китайскими СМИ с прицелом на их собственные национальные аудитории, и показатели его успеха определяются количеством совместных мероприятий, семинаров и публикаций²⁴.

Наконец, начиная с 2015 года Россия и Китай проводили ежегодные медиафорумы, которые организовывали Отдел пропаганды ЦК КПК и Администрация Президента РФ. Первый форум прошел в Санкт-Петербурге²⁵, а последний, в 2020-м, проводился онлайн²⁶. Официальные отчеты с предыдущих форумов в основном повторяют официальные заявления о сотрудничестве. Совместные глобальные проекты ни разу не упоминаются. Судя по интервью с участниками форумов, рабочий процесс на этих мероприятиях устроен крайне формально и сводится к обмену дежурными тезисами боссов государственных медиакомпаний. Обсуждение практических шагов для совместной работы сведено к минимуму.

Если официальные платформы китайско-российского медиапартнерства концентрируются скорее на форме, чем на содержании, а соглашения между государственными СМИ затрагивают только аудитории России и Китая, почему же тогда новости, которые подаются наружу компаниями, вроде RT и CGTN, так похожи между собой? Это обусловлено несколькими факторами. Первый — большая часть материалов, рассказывающих о Западе в негативном ключе, производятся российскими и китайскими государственными СМИ для аудитории своих стран. Это часть традиционной стратегии, цель которой — показать, что главные противники Москвы и Пекина погрязли в собственных проблемах, в то время как авторитарные режимы Путина и Си Цзиньпина обеспечивают своим странам стабильность. Кроме того, в двух главных государственных медиакорпорациях России и Китая («Россия сегодня» и CMG) контент для домашней аудитории и зарубежных рынков производят объединенные команды. Одни и те же руководители определяют редакционную политику и на внутреннем, и на международном направлении. Статьи, акцентирующие внимание на проблемах и противоречиях Запада, а также на успехах России и Китая, просто по-разному оформляются для внутренней и зарубежной аудитории, но отбираются они одними и теми же людьми по одним и тем же критериям.

Наконец, схожесть подачи материалов, которые и Россия, и Китай продвигают на мировом информационном поле, служит достижению разных, хотя иногда взаимодополняющих политических целей. Например, Москва обвиняет США в том, что американские биолаборатории в экс-советских республиках причастны к изготовлению биологического оружия и, возможно, к созданию COVID-19²⁷. Отдельные аспекты этого дискурса в ходу уже без малого десять лет и активно продвигались СМИ внутри страны. Подобные идеи пропагандируют и крупные политические фигуры. Например, Николай Патрушев, секретарь Совета Безопасности России, регулярно выражает озабоченность по поводу американских лабораторий, занимающихся биологическим оружием. Подробно он остановился на этой теме в интервью, данном до пандемии «Российской газете» 15 января 2019 года²⁸, а также недавно, в интервью газете «Коммерсантъ» от 18 апреля 2021 года²⁹. Во время пандемии эта идея была подхвачена китайскими чиновниками, в том числе официальным представителем МИД КНР Чжао Лицзянем³⁰, а также китайскими англоязычными СМИ³¹. Она оказалась как нельзя кстати — чтобы отвлечь внимание от призывов провести прозрачное расследование причин появления COVID-19. Вряд ли выступления Патрушева и Чжао были согласованы: более вероятно, что китайская сторона просто решила заимствовать российскую риторику в собственных целях.

Препятствия для более тесного сотрудничества

Есть и другие примеры сходства и пересечения рассчитанных на зарубежную аудиторию российской и китайской повесток, которые продвигаются чиновниками, государственными СМИ и пользователями сети (как часто выясняется, работниками «фабрики троллей», управляемой из правительства напрямую или через посредников)³². Но будет ошибкой слишком упрощать ситуацию и представлять ее как результат скоординированных действий пропагандистских машин Москвы и Пекина. И тем не менее стоит задаться вопросом, смогут ли эти машины взаимодействовать более эффективно в будущем. Полностью этого исключать нельзя, но есть, однако, существенные практические препятствия для более тесного китайско-российского сотрудничества в этой области.

Первый сдерживающий фактор — это уровень доверия между службами безопасности и разведки обеих сторон. Сведения о планировании, методологии и деталях проведения информационных операций и операций влияния по определению секретны. Обмен подобной информацией требует решения на политическом уровне, так же как и любое движение в сторону совместного планирования и выполнения операций. Все это подразумевает высокую степень доверия и единство целей — но этого пока не наблюдается.

Во многих отношениях подобные совместные действия будут означать, что Китай и Россия готовы к созданию союза де-факто, а такую перспективу и Москва, и Пекин неизменно отрицают. После соглашения 2004 года, окончательно урегулировавшего территориальные споры России и Китая, обе страны старательно снижали уровень восприятия взаимной угрозы — как в деятельности разведывательных служб, так и в других местах — что свидетельствовало об улучшении взаимоотношений между двумя странами. Но с 2020 года в службах безопасности начало расти беспокойство из-за активной деятельности китайской разведки по сбору информации на территории России, и пекинские коллеги получают сигналы недовольства из Москвы³³. Это говорит о том, что Москве и Пекину, по-видимому, сложно решиться на более тесное взаимодействие и активное сотрудничество в таких областях, как дезинформация и операции влияния. Как бы то ни было, это такие виды деятельности, в которых ни одна страна никогда не признается публично, так что вряд ли когда-нибудь можно будет сказать с уверенностью, что настроения изменились и достигнута более высокая степень единения и сотрудничества, даже если это действительно произойдет.

У России и Китая практически нет удачного опыта совместной работы в области государственной пропаганды. Пока что государственные СМИ не разработали механизмов, которые позволят согласовано выпускать материалы достойного качества для дистрибуции в России или Китае. В интервью, проведенных для данного исследования, российские журналисты, работающие в таких китайских компаниях, как Синьхуа и CGTN, рассказывали, что одна из главных проблем — принципиально разная внутренняя культура. Китайские руководители не обращаются к их опыту, даже когда речь идет о подготовке китайских материалов для российской аудитории. Отсутствие единства взглядов в вопросах контроля и старшинства, вероятнее всего, окажется серьезной проблемой в китайско-российской команде по проведению информационных операций, если такая будет когда-нибудь собрана.

Как и во многих других аспектах китайско-российских отношений, все заметнее становится, что страны поддерживают друг друга в мировой информационной сфере несимметрично. С 2019 года российские официальные лица регулярно высказывались в поддержку Китая во время его конфронтации с Соединенными Штатами. Так, российский президент Владимир Путин в 2019 году заявил, что санкции США против Huawei вызваны желанием убрать сильного конкурента, это экономическая война³⁴. Министр иностранных дел Сергей Лавров на Конференции по безопасности в Мюнхене в 2020 году публично поддержал план Китая по борьбе с пандемией³⁵, а МИД России больше 50 раз критиковал призывы Запада провести независимое расследование начала эпидемиологического кризиса в Ухани.

Официальные представители Китая, однако, не спешат демонстрировать взаимность. Очень редко Пекин открыто и уверено поддерживает Кремль, если у него нет прямого интереса. Чаще всего Китай занимает нейтральную позицию. Так было в вопросах о статусе Крыма, о войне в Донбассе, об отравлении бывшего офицера ГРУ Сергея Скрипаля в Великобритании и т. д. Даже на брифингах для прессы, когда речь заходит о России, китайские дипломаты высказываются традиционно сдержанно и редко говорят что-нибудь в ее поддержку. В свою очередь, Москва публично не поддерживает Пекин по вопросам, в которых интересы Росси и Китая не совпадают. Например, Кремль не занял сторону Китая в его территориальных спорах с Индией, Японией и Вьетнамом: каждая из этих стран — важный для Москвы региональный партнер.

По сути, решения, которые принимают лидеры России и Китая, определяются самосознанием великих держав. Поэтому они, прежде всего, заинтересованы в сохранении стратегической самостоятельности, даже когда дело касается противостояния США и их союзникам. Декларация поддержки со стороны единомышленников — дело, конечно, хорошее, но не столь уж необходимое, когда речь заходит о глобальном информационном поле — области, где не действуют международные правовые нормы. И в отличие от Совета Безопасности ООН, где Москва и Пекин часто выступают в тандеме (что обусловлено и природой самой этой организации, и их собственным уникальным положением), глобальные операции влияния они могут — и так оно и происходит — проводить независимо друга от друга.

Статья была подготовлена при финансовой поддержке Федерального министерства иностранных дел Германии.

Примечания

¹ Brandt J., Taussig T. The Kremlin’s disinformation playbook goes to Beijing. — Brookings. — May 2020 // https://www.brookings.edu/blog/order-from-chaos/2020/05/19/the-kremlins-disinformation-playbook-goes-tobeijing.

² Kendall-Taylor A. Mendacious Mixture. The Growing Convergence of Russian and Chinese Information Operations. — National Endowment for Democracy, January 2021 // https://www.ned.org/wpcontent/uploads/2021/01/Convergence-Russian-Chinese-Information-Operations-Kendall-Taylor.pdf.

³ Weiss A. Vladimir Putin’s Political Meddling Revives Old KGB Tactics. — The Wall Street Journal. — February 2017 // https://www.wsj.com/articles/vladimir-putins-political-meddling-revives-old-kgb-tactics-1487368678.

⁴ Rid T. Active Measures: The Secret History of Disinformation and Political Warfare. — New York: Farrar. — Straus and Giroux. — 2020.

⁵ Shambaugh D. China's Propaganda System: Institutions, Processes and Efficacy. — The China Journal, No. 57. — January 2007. — pp. 25–58; Brady A.-M. China’s Foreign Propaganda Machine. — Journal of Democracy 26, no.4. — October 2015. — pp. 51–59.

⁶ Опросы проводились зимой и весной 2021 года в Москве (российские источники) и онлайн (китайские источники).

⁷ Гармажапова А. Где живут тролли и кто их кормит. — Новая газета. — 2013. — 9 сентября // http://novayagazeta.spb.ru/articles/8093.

⁸ King G., Pan J., Roberts M.E. How Censorship in China Allows Government Criticism but Silences Collective Expression. — American Political Science Review, 107. — 2 (May), 2013, pp. 1–18.

⁹ Kinetz E. Army of fake fans boosts China`s messaging on Twitter. — AP News. — May 2021 // https://apnews.com/article/asia-pacific-china-europe-middle-east-government-and-politics-62b13895aa6665ae4d887dcc8d196dfc?utm_source=Twitter&utm_medium=AP&utm_campaign=SocialFlow.

¹⁰ Fedasiuk R. A Different Kind of Army: The Militarization of China’s Internet Trolls. — The Jamestown Foundation (признан нежелательной организацией в РФ). — April 2021.

¹¹ Черненко Е. Происхождение твитов. — Коммерсантъ — Власть. — 2013. — 11 марта // https://www.kommersant.ru/doc/2139925.

¹² Речь Владимира Путина на совещании послов и постоянных представителей Российской Федерации, 9 июля 2012 года // http://www.kremlin.ru/events/president/news/15902.

¹³ Габуев А., Тарасенко П. Пиарова победа. — Коммерсантъ — Власть. — 2012. — 9 апреля // https://www.kommersant.ru/doc/1907006.

¹⁴ Feng Zhaoying. China and Twitter: The year China got louder on social media. — BBC. — December 2019 // https://www.bbc.com/news/world-asia-china-50832915.

¹⁵ Аккаунт Сюзан Райс в Твиттере, 15 июля 2019 года // https://twitter.com/ambassadorrice/status/1150584069354414080?lang=en.

¹⁶ Впервые отмечено Чжао Чэньчэнь из Королевского университета Белфаста 1 марта 2021 года // https://twitter.com/chenchenzh/status/1366373581995835393?s=20.

¹⁷ Internet Research Agency indictment. — February 2018 // https://www.justice.gov/file/1035477/download; Report On The Investigation Into Russian Interference In The 2016 Presidential Election. — March 2019 // https://www.justice.gov/archives/sco/file/1373816/download.

¹⁸ Russian active measures campaigns and interference in the 2016 U.S. election. — Report, U.S. Senate Select Committee on Intelligence. — November 10, 2020. —https://www.intelligence.senate.gov/publications/report-selectcommittee-intelligence-united-states-senate-russian-active-measures.

¹⁹ Брифинг официального представителя МИД России М. В. Захаровой на Международном молодежном форуме «Территория смыслов», 9 августа 2019 года // https://www.mid.ru/brifingi/-/asset_publisher/MCZ7HQuMdqBY/content/id/3754402#18.

²⁰ Россия и Китай подтвердили факты вмешательства США в дела двух стран. — РИА «Новости». — 2019. — 11 октября // https://ria.ru/20191011/1559661553.html.

²¹ Sputnik начинает сотрудничество с крупнейшей медиакомпанией Китая. — РИА «Новости». — 2018. — 11 сентября // https://ria.ru/20180911/1528288991.html.

²² Совет по СМИ Российско-Китайского комитета дружбы, мира и развития // http://russianchinese.com/sovety/sovet-po-sredstvam-massovoj-informacii.

²³ Ковалев А. Это полный фейспалм. — Meduza. — 2020. — 28 июля // https://meduza.io/en/feature/2020/07/28/it-s-so-hard-to-find-good-help.

²⁴ Россия и Китай утвердили план сотрудничества СМИ двух стран на 2021 год. — Министерство цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации. — 20 октября 2020 года. — https://digital.gov.ru/ru/events/40150.

²⁵ China-Russia Media Forum [In Chinese]. — The State Council Information Office of the PRC. — June 2016 // http://www.scio.gov.cn/ztk/dtzt/2015/32993/index.htm.

²⁶ China-Russia Network Media Cloud Forum 2020 held [In Chinese]. — Xinhuanet. — December 19, 2020 // http://www.xinhuanet.com/2020-12/19/c_1126881631.htm.

²⁷ Stronski P. Ex-Soviet Bioweapons Labs Are Fighting COVID-19. Moscow Doesn’t Like It. — Foreign Policy. — June 25, 2020 // https://foreignpolicy.com/2020/06/25/soviet-bioweapons-labs-georgia-armenia-kazakhstan-coronavirus-russiadisinformation.

²⁸ Мир без опасности. Интервью Николая Патрушева Ивану Егорову. — Российская газета. — 2019. — 15 января // https://rg.ru/2019/01/15/patrushev-novoe-oruzhie-obespechit-bezopasnost-rossii-na-desiatiletiia.html.

²⁹ Надеемся, что в Вашингтоне все же возобладает здравый смысл. Интервью Николая Патрушева Елене Черненко. — Коммерсантъ. — 2021. — 8 апреля // https://www.kommersant.ru/doc/4762137.

³⁰ Аккаунт Чжао Лицзяня в Твиттере, 8 апреля 2021 года // https://twitter.com/zlj517/status/1380159821136203789?s=20.

³¹ Liu Caiyu. Calls mount for probe into US bio-labs after Russian claim. — Global Times. — April 8, 2021 // https://www.globaltimes.cn/page/202104/1220607.shtml.

³² Scott M. Russia and China target U.S. protests on social media. — Politico. — January 6, 2020 // https://www.politico.com/news/2020/06/01/russia-and-china-target-us-protests-on-social-media-294315.

³³ В 2020 году в России было два дела о шпионаже (обвинялись ученые Валерий Митько и Александр Луканин), расследование которых показало, что арестованные могли передать секретную информацию китайской службе разведки. В 2021 году в Забайкальском крае в государственной измене был обвинен Владимир Васильев. Анонимный источник из органов безопасности России еще до приговора довел до сведения государственного информационного агентства ТАСС, что Васильев занимался шпионажем в пользу Китая: «Источник: осужденный за госизмену Васильев передавал информацию спецслужбам Китая». — ТАСС. — 2020. — 25 февраля // https://tass.ru/proisshestviya/10776591.

³⁴ Речь Владимира Путина на пленарной сессии Международного экономического форума в Санкт-Петербурге, 7 июня 2019 года // http://en.kremlin.ru/events/president/news/60707.

³⁵ Речь министра иностранных дел Сергея Лаврова на 56-й Конференции по безопасности в Мюнхене, 15 февраля 2020 года // https://www.mid.ru/en/foreign_policy/news/-/asset_publisher/cKNonkJE02Bw/content/id/4043519.