Вторая карабахская война, разразившаяся осенью 2020 года, – поворотный пункт не только для участвовавших в ней Армении и Азербайджана. Она изменила политический и военный баланс сил на Южном Кавказе, способствовала дальнейшему возвышению Турции как региональной державы, обозначила действительные пределы влияния России в Закавказье и степень реальной заинтересованности США и стран Евросоюза в этой части постсоветского пространства. Достижение Азербайджаном господства в воздухе с помощью беспилотников и барражирующих боеприпасов стало не только одним из главных факторов, решивших исход войны, но и дальнейшим развитием военного искусства в вооруженных конфликтах такого масштаба.
В стратегическом отношении война в Нагорном Карабахе не была неожиданной для внимательных наблюдателей. Еще несколько лет назад Центр анализа стратегий и технологий (ЦАСТ) выпустил книгу под названием «Южный Кавказ. В ожидании бури». Сейчас, год спустя после действительно разразившейся в сентябре 2020 года бури, исследователи ЦАСТ и приглашенные коллеги в новой коллективной работе под редакцией Руслана Пухова и безвременно ушедшего Константина Макиенко подводят итоги войны и размышляют о ее уже видимых и потенциальных последствиях. С учетом того, как быстро и мощно возобновился армяно-азербайджанский конфликт после 26-летнего замораживания, нынешнее положение в Нагорном Карабахе нельзя считать устойчивым. А раз так, нужно не только учить уроки недавней войны, но и следить за заданной ею динамикой.
Прежде всего, придется исходить из того, что итоги вооруженного конфликта шокировали побежденных, нанеся им глубокую рану, но не полностью удовлетворили победителей. Если возможностей для армянского реванша в обозримой перспективе не просматривается, то Азербайджан будет добиваться полного и окончательного восстановления контроля над всей территорией Нагорного Карабаха. В непростом положении оказалась и Россия, о чем подробно написали в своей главе Пухов и Макиенко. Некоторые международные аналитики поспешили назвать соглашение о прекращении огня и развертывании в Карабахе миротворческих сил РФ победой Москвы, войска которой теперь будут дислоцированы на международно признанных территориях всех трех государств – Армении (база в Гюмри), Азербайджана (миротворцы в Нагорном Карабахе) и Грузии (контингент, дислоцированный в пределах признанных только РФ и еще несколькими государствами Абхазии и Южной Осетии).
Такой взгляд не только поверхностен, но и по существу неверен. Оставляя в стороне ситуацию с российскими базами в Армении, Абхазии и Южной Осетии, надо отметить условность российского миротворческого присутствия в Карабахе. Согласованный в ноябре 2020 года пятилетний мандат российских миротворцев – то есть фактически временный статус еще остающейся в руках карабахских армян территории как протектората России – допускает его продление, но такое продление, если оно произойдет, не будет легким, тем более автоматическим. Вместе со своей союзницей Анкарой Баку уже пытается оказывать давление на Москву в пользу полного возврата региона под азербайджанский контроль.
Таким образом, нынешний статус-кво в регионе изначально неустойчив. В этих условиях прежняя российская ставка на долгосрочное поддержание баланса между союзной Арменией и партнерским Азербайджаном при сохранении за Москвой роли арбитра, контролирующего ситуацию в зоне конфликта, нереальна. Перемирие, установленное при посредничестве Москвы в 1994 году, продержалось больше четверти века, но в итоге не предотвратило новой войны. Пытаться вновь конструировать что-то аналогичное на обломках Нагорного Карабаха – бессмысленно.
Пока что российское руководство сравнительно успешно маневрирует на тактическом уровне. Москва, удержав равновесие между противниками во второй карабахской войне, сохранила Армению в статусе союзника, а Азербайджан – как партнера. Россия признала реальность турецкого присутствия на Кавказе, отчасти сохранила лицо как единственный посредник между Ереваном и Баку, а также обозначила готовность работать с любым руководством Армении, которое будет лояльно российским интересам. При этом Россия умело избегает обсуждения вопроса о статусе Нагорного Карабаха. Все эти маневры хороши, но они либо уже были использованы в ходе отгремевшей войны, либо сохраняют значение исключительно как способ выиграть время. В этой последней части нужно озаботиться тем, чтобы выигранное время не упустить.
В стратегическом отношении Москва обозначила курс на продвижение проектов экономического сотрудничества между враждующими сторонами, повышение внутренней связанности расколотого после распада СССР региона, развитие транспортных и других коммуникаций как по линии север – юг, так и восток – запад. С рациональной точки зрения это правильный подход, и его имеет смысл развивать, постоянно добиваясь конкретных частных результатов. В какой-то момент накопленный позитив может в принципе изменить динамику ситуации. Нечто подобное в свое время пытались применить для преодоления арабо-израильского конфликта и построения «нового Ближнего Востока». Нет особых причин считать, что на Южном Кавказе, где сталкиваются интересы многих держав, в том числе внерегиональных, и хватает застарелых конфликтов, связанных с Грузией, результаты могут оказаться более впечатляющими.
Отсылка к Ближнему Востоку неслучайна. По мере распада постсоветского пространства как постимперской общности Закавказье все дальше отходит от России и постепенно примыкает к Ближневосточному региону – с перспективой стать его частью. Об этом хорошо написал известный ереванский политолог Александр Искандарян. Слабое участие США и Франции – они вместе с РФ выступают сопредседателями Минской группы по Карабаху – в усилиях по прекращению огня симптоматично. Это не ситуативный дефицит внимания. Турция, Иран и Израиль, а не Америка с Европой все больше влияют на происходящее в Азербайджане и Армении и между ними. Это обстоятельство должно ориентировать российскую политику на поиск более адекватных подходов к закавказским соседям – в более широком ближневосточном, а не постсоветском или российско-западном контексте.
В сложившихся после второй карабахской войны условиях России необходимо новое целеполагание в Закавказском регионе в целом и в армяно-азербайджанском конфликте в частности. Нужна и соответствующая стратегия защиты и продвижения своих национальных интересов.
Многолетние усилия России и других сопредседателей Минской группы ОБСЕ по Нагорному Карабаху приводят к однозначному выводу. Окончательное решение карабахского конфликта по-прежнему не может быть достигнуто исключительно дипломатией, на межправительственном уровне. Требуется реальное движение широких групп элит и обществ двух стран к примирению, что в обозримом будущем практически невероятно. Военный способ решения вопроса существует, но он предполагает прямое столкновение с российскими миротворцами. Это серьезное препятствие, но его вряд ли стоит считать абсолютно непреодолимым для стороны, которая при внешней военной поддержке попытается решить вопрос в свою пользу. Ставки для России, таким образом, сейчас колоссально выросли по сравнению с первой и второй войнами в Карабахе. Российские войска уже стоят между азербайджанцами и армянами. Отстраниться у Москвы в таких условиях не получится, а выход из игры под давлением извне чреват для нее огромными репутационными потерями.
Стратегической целью России на армяно-азербайджанском направлении на ближайшие пять лет может стать не достижение прочного мира в Карабахе на основе взаимоприемлемого мирного договора, что вряд ли осуществимо, а предотвращение третьей войны в регионе. Такая война имела бы для России гораздо более неблагоприятные последствия, чем конфликт 2020 года. Достичь этой цели возможно, если сочетать уже обозначившуюся линию на восстановление экономического взаимодействия между сторонами конфликта и развитие логистических связей по оси север – юг с активной политикой в отношении Армении, Азербайджана, а также Турции и Ирана. Целью тут – не только привлечь их к работе по восстановлению связанности Южного Кавказа, но и не допустить, чтобы они оказывали давление на Россию.
В рамках такого подхода необходимо переосмыслить и перезагрузить отношения России с Арменией. Целью политики РФ здесь может быть сохранение союзнических и партнерских отношений, но на прагматичной основе интересов сторон. Москва уже показала, что не собирается вмешиваться во внутренние дела Еревана. Этого принципа стоит держаться и впредь. Внешнеполитическая и экономическая ориентация Армении – дело самих армян, но Москве необходимо дать ясно понять Еревану, что любое решение в этом направлении будет иметь конкретные последствия для отношений с Россией. Участие Армении в ЕАЭС должно быть выгодно обеим сторонам, а обязанности партнеров в сфере безопасности и обороны нужно не только четко прописать, но и ясно и публично проговорить.
Отношения с Азербайджаном, связи которого с Турцией приобретают принципиально более тесный характер, также требуют переоценки и корректировки. Целью Москвы может стать сохранение дружественных партнерских отношений с Баку, экономических, культурных и научных связей, противодействие тому, чтобы Азербайджан превратился в сателлита Турции. Целесообразно, однако, давать понять Баку, насколько ценны для него добрые отношения с Москвой. В нынешних условиях многовекторность внешней политики Азербайджана, его балансирование между Россией и Турцией – максимум, который возможен.
После второй карабахской войны российская стратегия должна учитывать политическое и военное присутствие в Закавказье участницы НАТО и амбициозной региональной державы Турции, которая сыграла ключевую роль в подготовке и проведении успешной наступательной операции вооруженных сил Азербайджана в Карабахе. Москва уже признала это присутствие, согласившись с участием турецких военных в работе совместного мониторингового центра в Агдаме. Вместе с тем дальнейшая военно-политическая экспансия Турции на Кавказе будет иметь негативные последствия для российской безопасности. Ее необходимо остановить, указывая, если потребуется, на уязвимость позиций Турции в других регионах.
Российско-турецкие отношения, сочетающие элементы соперничества и сотрудничества, становятся все более конкурентными по мере того, как влияние и амбиции Анкары начинают затрагивать не только страны, входившие в состав Османской империи, но и Среднюю Азию, Северный Кавказ, Крым, Абхазию и другие регионы. Успешное турецкое вмешательство в карабахский конфликт ощутимо расширило основу этого влияния. Усилия Турции по формированию союза с Азербайджаном и Туркменией уже сейчас создают новую ситуацию на Каспии. Прямое столкновение с Турцией не в интересах России, но отступление под ее напористостью неприемлемо. Турецкое направление заслуживает специальной стратегии, где партнерство и противоборство будут диалектически связаны.
Наконец, важные выводы должны быть сделаны на военном уровне. Вторая карабахская война, как убедительно пишут многие авторы книги ЦАСТ, стала наглядным примером, как революция в военном деле проявляется на уровне локальных военных конфликтов. Для России рубежа 1990-х годов Нагорный Карабах стал первым звеном в длинной цепочке вооруженных конфликтов на территории распадавшегося Советского Союза. Во все эти конфликты РФ была так или иначе вовлечена с самого начала. Поэтому Москва не может не учитывать влияния итогов недавней кавказской войны на мышление и возможные действия руководства Украины в отношении Донбасса или Грузии – в отношении Абхазии и Южной Осетии. В особом, географически изолированном положении находится и небольшой российский воинский контингент в Приднестровье. Очевидно, что во всех этих регионах необходимо уточнить и скорректировать не только политическую, но и военную стратегию. Книга, которую подготовил Центр анализа стратегий и технологий, приглашает к дальнейшим серьезным размышлениям.
Подробнее о книге «Буря на Кавказе» можно узнать здесь.